Имперские войны - Страница 45

Клозе перезарядил свой «офицерский сороковой», убрал его в кобуру и склонился в шутовском поклоне. Бомбардиры одарили своего старшего аплодисментами. Дойл произнес краткую речь, подобающую случаю, пожаловался на полное отсутствие спиртного и пригласил всех в кают-компанию на праздничный безалкогольный ужин.

Наверное, Юлию в похожей ситуации пришлось куда тяжелее.

После ужина Дойл увязался за Клозе в его каюту и вольготно развалился на хозяйской кровати.

– Поговорим отстраненно, – предложил он. – Мне хотелось бы знать твое мнение относительно окончания боя, из которого мы выпали не в ту сторону. Как думаешь, мы победили?

– Я уже говорил, что понятия не имею.

– Надеюсь, что мы выиграли.

– Лучше бы мы проиграли, – сказал Клозе.

– Ты что, изменник?

– Нет.

– Если ты не изменник, то твое заявление звучит довольно странно.

– Я придерживаюсь концепции, что нет ничего хорошего в хорошем начале. Истории, которые неплохо начинаются, имеют обыкновение весьма печально заканчиваться. Вот если все началось дерьмово и ты добирался к финалу с потом, кровью и запахом пороха, тогда этот финал будет именно такой, какой тебе нужен! А когда все гладко… Чем ровнее начало, тем больше шансов, что дальше все пойдет наперекосяк.

– Правда?

– Не знаю. Я просто так думаю.

– Как часто это срабатывало?

– Со мной – почти всегда.

– Значит, можно назвать это законом Клозе.

– Вполне, – сказал Клозе. – Я все время вляпываюсь в какое-то дерьмо. Не помню ни одной операции с моим участием, в которой бы все прошло гладко.

– Тем не менее сам ты до сих пор жив.

– Можно назвать это безумным везением Клозе.

– Ты женат?

– Нет.

– А был когда-нибудь?

– Нет.

– А девушка есть?

– Твое какое дело? Что ты ко мне пристал?

– Мне любопытно.

– Любопытство убивает не только кошек.

– Когда любопытство захочет меня убить, пусть прихватит с собой еще шестерых парней.

– Хватит и меня одного с бейсбольной битой.

– Не хватит. Ты же видел, как я стреляю.

– По неподвижным мишеням. Попробовал бы ты пилотировать и стрелять одновременно.

– Ты меня уже достал со своим пилотированием. Ты всерьез считаешь, что пилоты лучше всех?

– Да.

– Это только твое частное мнение.

– Верно. Но ты все равно обязан его уважать.

– Только при условии, что ты будешь уважать мое мнение.

– Сначала я должен узнать, в чем оно состоит.

– Пилоты – такие же обычные солдаты, как и десантники, пехотинцы или штурмовики. Элита всех родов войск – это бомбардиры.

– Большей чуши я в жизни не слышал.

– Ты не собираешься уважать мое частное мнение?

– Я не должен уважать всякую фигню, – сказал Клозе. – И вообще, как бы ты стрелял, если бы тебя никто не возил? Пилоты круче, потому что мы можем и летать, и стрелять. А вы только стреляете. Рожденные ползать летать не могут.

– Ну ты и хам. У тебя просто не может быть девушки.

– Откуда ты знаешь? Некоторые девушки любят хамов. Проблема только в том, что я девушек не люблю.

– Мальчиков? – оживился Дойл.

– Женщин, – сказал Клозе. – В моем возрасте любить девушек еще рано. Мужчина начинает интересоваться молоденькими девушками только после сорока.

– Тебе это не светит. Ты – лихач и до сорока просто не доживешь.

– Вот тебе фигу. Я вас всех переживу, – сказал Клозе. – Я еще закручу «мертвую петлю» над твоей безымянной ирландской могилой.

– Все пилоты такие неисправимые оптимисты?

– Все бомбардиры такие нудные?

– Мне просто страшно, – заявил вдруг Дойл. – Это неправильная война.

– Правильных войн не бывает.

– Я не о том, – сказал Дойл. – Не в общефилософском плане. Мне кажется, что мы как-то неправильно воюем.

– В каком это плане неправильно?

– Как с людьми. Приписали себе тактическое и техническое превосходство и строим свою стратегию на том, что они априори глупее и слабее нас. Мне всегда казалось, что война между двумя разными цивилизациями в первую очередь должна быть войной разумов, а не пушек и кораблей. Как-то слишком примитивно мы эту проблему решаем.

– Тактик, – восхитился Клозе. – Стратег. Лично я люблю, когда все просто.

– Не верю я, что может быть просто, – сказал Дойл.

– Пока все тупо, – сказал Клозе. – Они долго к нам летели, мы их встретили и с ними сразились. Не бог весть какая операция, конечно, но и с их стороны я особых военных талантов не заметил.

– Интересно, что им от нас надо?

– Планеты, – предположил Клозе. – Жизненное пространство. Воду. Кислород. Тетрадон. Пластмассовые погремушки. Компьютерные стрелялки. А может быть, они просто не любят всех, кто не таракан. Какая разница! В диалог-то они все равно не вступают.

– Вряд ли это жизненное пространство, – сказал Дойл. – В поисках подходящих для жизни планет они забрались слишком уж далеко.

– Может, ближе ничего не оказалось.

– Сомневаюсь.

– Ты думаешь, причиной войны являются только расовые… видовые предрассудки?

– У нас вид этих тварей вызывает омерзение. Может, у них с нами то же самое.

– Мы их истреблять не бросились.

– Потому что они нас первые нашли.

– Ты думаешь, что если бы мы их обнаружили, то все равно была бы война?

– Конечно, – сказал Дойл. – Нам объяснили бы, что галактика слишком тесна для двух цивилизаций, что непонятное всегда представляет угрозу, и мы отправились бы в дальний поход громить родную систему таргов. Или родные системы. Мне кажется, по-другому просто невозможно. Вот представь ситуацию – ты идешь по лесу и видишь здоровенного медведя. Он тебя вроде бы и не трогает, бредет куда-то по своим делам, но курс его проводит совсем рядом с твоим и вам приходится идти на близком расстоянии друг от друга. Ты не знаешь, что у этого медведя на уме, и не можешь чувствовать себя комфортно в такой ситуации. Неужели ты не пристрелишь этого медведя превентивно, прежде чем он отгрызет тебе голову?